Над волной ручья, ловит, ловит стрекоза собственную тень.
пишу про Макса Фрая и отрывок из "Мой Рогнарёк" Макс Фрай - его читала всего и продолжаю читать, всё что появляется, про сэра Макса было прочитано на одном дыхании и перечитывалось многократно. "Мой Рогнарёк" стоит для меня особняком, книга философская, иносказательная и странная, похожая на страшный и интересный сон, обожаю такие
*** Грохот пулемета Афины возвестил о начале нашей битвы. Рыжий песок был так близко, что я вполне мог бы сосчитать песчинки, если бы у меня нашлось время загибать пальцы: между нами и землей теперь было не больше десятка метров. Мы принесли на землю незаконнорожденный ветер - а как еще назвать ветер, родившийся от того, что над землей пролетела слишком большая и слишком быстрая птица? - светлые волосы незнакомца взметнулись вверх и зашевелились, как змеи на голове Горгон, о которых я не раз слышал от Олимпийцев - судя по всему, в будущем нам еще предстояло сразиться с этими опасными бабами! Мои руки что-то сделали с пулеметом, и я с наслаждением окунулся в изумительную музыку торопливых выстрелов... А потом я с горечью понял, что ничего не происходит - вообще ничего! И стрельба Афины, и моя собственная, не только не уничтожили, но даже не потревожили нашего странного врага. Наконец он неохотно поднял голову - мне показалось, что наши глаза встретились, но потом я понял, что такого быть не могло: это существо обладало обыкновенным заурядным человеческим зрением, парень не мог видеть дальше собственного носа, несмотря на все свое загадочное могущество... Небо становилось все ближе, наш летательный аппарат удалялся от земли так же стремительно, как только что несся ей навстречу - можно было подумать, что мы удираем, хотя мы, разумеется, ни от кого не удирали, просто Афина выполняла какой-то очередной маневр. Но я еще успел увидеть самое ужасное: этот неуязвимый незнакомец в зеленом плаще с любопытством посмотрел нам вслед, заулыбался еще шире, а потом начал смеяться. — Ты слышишь, Паллада? Он смеется. — Я почувствовал, что задыхаюсь от гнева. Такого со мной еще не бывало! — Он смеется, как мы сами умели смеяться когда-то давно. — Задумчиво кивнула она. — А знаешь, кажется, я понимаю, почему тебе это так не нравится! Он смеется, как бессмертный, а мы с тобой уже успели забыть, как это бывает... — Но он действительно бессмертный. — Сердито сказал я. — Мы же не смогли его убить. — Наваждение тоже невозможно убить.